Форум » Красный февраль. Жертвоприношение. » Зарисовки. Кирилл Никифоров » Ответить

Зарисовки. Кирилл Никифоров

Каммерер: Летчик. Племянник.

Ответов - 2

Каммерер: Новость о переселении на берег в летном отряде восприняли с восторгом. Авианосец только швартовался у причалов, а люди уже собирали манатки, готовились освобождать кубрики. После двух недель болтанки в море казарменный быт представлялся совсем в другом цвете, как до похода. Правда, почему-то на берег отправляют только летный состав. Авиатехникам и механикам ничего такого не объявляли. Экипаж «Двенадцати апостолов» тоже остается на корабле. Свободные от вахты моряки искоса поглядывали на «летунов», дескать, что за несправедливость? Как всегда, в кубриках родились и полетели по ушам слухи. Один фантастичнее другого, что характерно. Так на полном серьезе рассказывали, командующий флотом разгневался на летчиков за две аварии на учениях и утопленные самолеты. Посему, всех списывают на берег, передают в полки берегового базирования и снимают с повышенного довольствия. Взамен штрафников, в Романове уже собрали новый личный состав авиаотряда. Вот-вот, буквально в ближайшие дни, новички поднимутся на борт, и авианосец опять уйдет в море заново готовить свою главную ударную силу. Легенда тешила самолюбие нижних чинов. Донесенная в пересказе до кают-компании, она вызвала форменный восторг и восхищение своей незамутненной дуростью и сказочностью. Однако лучше всего высказался по этому поводу боцманмат Григорий Сенин, одной рукой подкручивая ус, а другой отвешивая подзатыльник болтливому молокососу из последнего призыва. - Дурья твоя башка, за два аэроплана нашим летунам должны благодарность перед строем объявить. Ни кто не утоп, ни кого в безвозвратные не списали. У нас редкие маневры без разбившихся насмерть обходятся. Страшная вещь, эти аэропланы. Люди калечатся, жуть. Старший унтер-офицер Никифоров эти разговоры не слышал. Молодой человек бессовестно дрых когда авианосец шел Кольским заливом, проснулся он только в момент швартовки к причалу напротив Меркуловских складов. Здоровый организм требовал восстановления после изматывающей болтанки в шторм и нечеловеческого напряжения полетов с качающейся крошечной палубы. - Очнулся, соня? – поприветствовал его Дима Коваленко, оторвавшись от утрамбовки в чемодан комбинезона. - День или ночь? - Вечер. Ну, ты и здоров дрыхнуть. Обед проспал – в голосе Дмитрия звучало неподдельное уважение, сам он никогда не пропускал кормежку. - К черту обед – Кирилл рывком соскочил с койки. – Ужин нам накроют? - Только на берегу. Через полчаса построение в ангаре. Поручик Коновалов предупредил, чтоб все были и без опозданий. - Время есть. – С этими словами Никифоров вышел из кубрика. Гальюн и умывальники находились в конце коридора. Сполоснувшись и справив нужду, летчик вернулся в кубрик. Времени на сборы мало. Впрочем, и собирать особо нечего. Все имущество умещалось в двух баулах. В основном это форма и комбинезоны. Своим личным скарбом Кирилл как-то не обзавелся. Все ненужное удивительным образом терялось при переездах. Единственная память о доме, это иконка Николая Чудотворца в серебряном окладе, подаренная мамой и отчимом в тот день, когда Кирилл поехал поступать в Оренбургское летное. Да еще «Вальтер» с гравировкой «Любимому племяннику». Оружие подарил дядя Иван, один из немногих, кто поддерживал их с мамой, когда отец исчез. Хороший пистолет, серии особой выделки точного боя. Один раз он уже помог сохранить жизнь. Была нехорошая история в Крыму. Вспоминать не хочется. Все прошло быстро. Уже через полчаса после построения, толпа летчиков, штурманов и стрелков с сумками, рюкзаками и баулами скатилась по трапу на гранитные плиты причала. Машины им не дали. До Алексеевских казарм шли пешком. - Давай помогу, - Кирилл выхватил из рук Архипа Князева чемодан. Сухопарый, навьюченый сумками и рюкзаками как ишак, штурман только благодарно кивнул. Переезд приобрел формы бедствия. Для некоторых. Зато сразу стало видно: кто оброс скарбом, прикипел к земле, а кто нет. По-хорошему, стоило бы позволить желающим взять мотор и доехать до казарм за свой счет. Тем более дюжина автоизвозчиков дежурила у ворот порта. Шофера курили у своих машин в ожидании клиентов. На территорию порта чужих не пускали, а то извозчики прямо на причалах бы расположились. Штабс-капитан Савинцев имел на этот счет особое мнение. Командиры эскадрилий, все офицеры, построили своих людей, и все строем, с песнями и матом двинулись пешком. Немногочисленным несчастным, навьюченным как ослы тюками и баулами, с тяжелыми чемоданами в руках пришлось несладко. Им пришлось терпеть шуточки более приспособленных к кочевой жизни товарищей. Казармы недалеко от причала, всего-то выйти за ворота и пройти мимо пустыря с одной стороны и нефтяных парков с другой. Однако, дорога шла в гору. С грузом и в тяжелых зимних шинелях подъем требует сил. Потому, к будке на воротах «чемоданщики» доползли, высунув язык. Офицеров это не касалось, они не обременяли себя ничем лишним, все имущество держали на городских квартирах. В корпусе «Мыслите» «апостолов» встретили товарищи с «Воротынского». Они переселились на берег три дня назад, как только авианосец дошел до Судоремонтного и встал к стенке. С распределением комнат проблем не возникло. Люди сами быстро разобрались, кто с кем и где. Расселялись устоявшимися компаниями, как в кубриках авианосца. Здесь унтерам и ефрейторам полагались комнаты на два человека, а офицерам одноместные. Летный состав всегда считался армейской элитой, а морская авиация особенно. Даже к стрелку или младшему технику в звании рядового подход был как к пехотному унтер-офицеру. Кирилл и Дмитрий несговариваясь взяли себе одну комнату на двоих. Два других обитателя их кубрика на «Апостолах» Антон и Гриша Баранов поселились по соседству. Все четверо истребители. Торпедоносцы и штурмовики селились экипажами. - Это нас готовят к грядущим лишениям и трудностям. Специально заставили пробежаться с грузом, чтоб к врагам злее были – Кирилл не смог удержаться от колкости. - Да иди, ты! – Дима бросил свои чемоданы на пол и плюхнулся на кровать, взгромоздив ноги в унтах на спинку. - Через полчаса ужин. Ответом было насупленное молчание. Кирилл же занялся изучением их нового пристанища. Неплохо. Комната просторная. Окно выходит на улицу. Мебель старая, но прочная, два шкафа, стол у окна, стулья, тумбочки. На подоконнике предыдущие жильцы забыли потрепанный томик Замятина. Они раньше, до назначения на «Апостолов» жили в Алексеевских. Все знакомо и привычно. Хороший новый казарменный комплекс. Нормальное теплое жилье, хорошая столовая, спортзал, залы для собраний, своя церковь. Недалеко, всего через две улицы неплохой кафетерий с музыкой, где можно хорошо посидеть. За ужином удалось пообщаться с ребятами с «Воротынского». Все обсуждения и разговоры свелись к сражению у Нарвика. Вспоминали погибших ребят, ругали англичан и своих командиров. - Могли же два звена в воздухе держать и два на палубе! – Сергей Антонов раздраженно ударил по столу. - И что бы это дало? Забыл, как мы с кормы взлетали? - Нормально взлетали и садились. Еще наше звено и наваринцы, так ни одна сволочь бы к кораблям не прорвалась. И Миша бы с нами сидел – закончил Антонов на грустной ноте. Кирилл Никифоров отмалчивался. Самому рассказывать нечего, а послушать ребят полезно. По всему выходит, «Апостолов» включают в ядро флота. Подготовка закончилась, учения прошли. В следующем рейде придется прикрывать линкоры на пару с «Навариным», и там держись. Хорошо, истребительные эскадрильи перевооружили на «Сапсаны». Наверное, и «Воротынского» будут перевооружать. - А «Гладиатор» в бою хорош? – полюбопытствовал Гриша Баранов. - Как «Чайка». Маневренный биплан. На вертикали слабоват. Кусачий. Четыре пулемета. - Со «Скюа» сталкивались? - Они с бомбами шли. А так серьезная машина, отбомбился и закручивает рулетку, только держись. Как раз, меня «Скюа» и срезал на вираже. Еле успел выпрыгнуть. - Повезло не в том что, выпрыгнул, а что из воды вовремя выпрыгнули. Если бы не миноносники…. – фельдфебель Антонов чиркнул ладонью у горла. - Англичан тоже вылавливали? - Конечно. Живые люди же. Петро, с тобой же в лазарете на соседних койках двоих бритов спиртом оживляли. - Было дело. – Отозвался Петро, невысокий коренастый выходец из курских крестьян, производивший пугающее впечатление своим низким лбом и массивной челюстью, между тем человек весьма сообразительный, отличавшийся жизнерадостным характером. - Питер все сокрушался, что его пилот не успел из машины выбраться и, что зенитка им мотор разворотила до сброса торпеды. - Вот зараза! Пусть молится на ребят с «Гневного», не оставили рыб кормить. Утром на построении «апостолам» объявили, корабль встает на краткосрочный ремонт. Дескать, в Романов привезли светлую голову с Балтийского завода, которая будет научно обоснованными методами настраивать катапульты, чтоб не получилось, как в прошлый раз. Потому и механиков на авианосце оставили. - А нас, значит, чтоб под ногами не путались? – выкрикнули из строя. - Не лишено – штабс-капитан Савинцев даже не обратил внимания на вопиющее нарушение дисциплины. – Завтра с утра поэскадрильно выезжаем в Гадячий Ключ. Истребителя на спарках «воротынцев» вывозить. Штурмовикам и торпедоносцам на боевое слаживание. Кто не сдаст зачеты или оторвется от строя, на корабль больше не вернется. Спишу к чертям собачьим в береговую оборону. Угроза серьезная. Строй притих. Всего на памяти Кирилла, с авианосца списали только двоих летунов. Младший унтер Бугаев отправился служить в береговой истребительный полк после того как отказался взлетать на боковой качке второй раз за день. Парня многие жалели, человек он волевой, сильный, но один раз поддался, заклинило, не смог взять себя в руки. Не смотря ни на что, отстранили от полетов в тот же день. Савинцев и врачи были непреклонны. С фельдфебелем Гринсбергом вышло еще хуже. Штурман дважды попался с запашком перед вылетом. Выпнули с понижением в звании. С подачи командования перевели аж на Камчатку. Там, оказывается, тоже есть морская авиация. Что и говорить, радикальный метод лечения утренней абстиненции-с. Что-ж. В России в отличие от других держав сразу и очень серьезно отнеслись к корабельной авиации. Многие военные эксперты сходились во мнении, русские переоценивают авианосные корабли в ущерб гармоничному развитию флота. В действительности, оставшись в двадцатые с армадой устаревших линкоров, не имея возможности заменить их на сверхдредноуты, МГШ зацепился за многообещающую идею обойти конкурентов на вираже технического прогресса. Выход нашли в новомодных авианосцах. Первым в строй в далеком двадцать первом году встал перестроенный из войскового транспорта «Рион». Заслуженный ветеран еще русско-японской пустили на эксперимент по принципу, что не жалко. Однако старый пароход оказался незаменимым в качестве учебного корабля. В таком качестве он до сих пор служил на Черном море, дав путевку в корабельную авиацию многочисленным поколениям выпускников летных училищ. Затем на Адмиралтейских верфях достроили «Наварин». Бывший линкор по опыту использования «Риона» оснастили просторными ангарами и протяженной летной палубой от носа до кормы. Надстройку и трубы сместили в «остров» по правому борту, перед и за которым поставили крейсерские башни. Следом в авианосец перестроили дредноут «Гангут». Не слишком удачный корабль, надо сказать. Неудачный в обоих ипостасях. Потом настал черед кораблей специальной постройки. Легкие «Соколик» и «Князь Воротынский» покинули верфи в начале тридцатых. За ними последовала серия тяжелых: «Чесма», «Синоп», «Двенадцать апостолов». Следующая пара заложена в Николаеве, когда всем уже стало наплевать на старые договоры об ограничении вооружений. Первые годы авиапарк авианосцев представлял собой полный зверинец. Годы стремительного прогресса, когда машины устаревали в считанные годы. Флот старался закупить лучшие самолеты мировых фирм. Уже в тридцатые окрепшая отечественная промышленность вытеснила иностранцев с палуб кораблей. К чести русских, их не бросало из стороны в сторону увлечениями отдельными машинами. Не заносило в смутные перспективы чисто ударных авиагрупп. Моряки сразу выработали стройную концепцию совмещения на одном корабле ударных самолетов и истребителей. Увлечением специальными разведчиками быстро переболели. Летчиков подбирали и готовили соответственно. Будущих асов отбирали еще в авиашколах. Прошедших отсев направляли на дополнительные курсы в крымские Саки. Здесь их учили летать и ориентироваться над морем. Здесь же они совершали первые взлеты и посадки с палубы «Риона». Не все удачно. Не все переживали учебу. Тех, кто не выдерживал, кто писал рапорт, переводили в морские авиаполки берегового базирования. После выпуска и торжественного зачисления в штат авиаотрядов, как правило старшими унтер-офицерами, учеба не заканчивалась. Морские летчики жгли дорогой бензин тоннами, моторы списывались, моментально за считанные месяцы, выработав ресурс. Люди взлетали с шатких, коротких палуб в любую погоду, в дождь и туман. Садились буквально на ощупь, иногда чудом с третьего захода зацепившись за аэрофинишер. Это считалось нормальным. «Незачет» ставили за приводнение или разбитую машину. С последующей пересдачей для выживших счастливчиков. Их учили летать строем и в одиночку, выходить на цель с разных высот, истребителей натаскивали на драку звеном против эскадрильи. Они на последних каплях горючего находили крошечные точки родных палуб в испещренном белыми гребнями море, под низкими тучами. Люди бились при взлете, машины срывались с палуб, промахивались при посадке, случались аварии при маневрировании. Море собирало обильные жертвы со смельчаков. Выжившие становились асами. Впрочем, подобный подход приветствовался и в других флотах, не только у русских. С потерями не считались. Из человеческого материала ковали разящий меч, легированной несокрушимой и острой стали. После зарядки и завтрака всех желающих отпустили в город. Увольнение на полный день. Да у большинства в Романове ни родных, ни близких, ни даже друзей и знакомых, но разве это мешает? Кирилл вчера благополучно проспал возвращение в порт. Сегодня он первым делом поднялся скверу на Театральной, откуда с балюстрады открывался великолепный вид на флотские причалы. Вон, у пирса застыла стальная коробка «Двенадцати апостолов». Морячки копошатся на причалах. С барж грузят боеприпасы и провиант. Рядом с авианосцем два эсминца. Похоже старые послевоенные «большие Новики». По заливу чапает сторожевик. Навстречу ему идет большой транспорт. На внутреннем рейде у мола на бочке стоит трехбашенный крейсер. Уж не «Рында» ли? Или его родной брат? Кирилл помнил что, на Севере три крейсера этого типа. Кроме «Рынды» «Витязь» и «Опричник». Моряки их как-то отличали, вроде мостики разные, площадки зенитных автоматов, грузовые стрелы. От Никифорова эти тонкости ускользали. - Браток! – выход нашелся сразу. Кирилл Артемович повелительно махнул, проходившему рядом матросику первой статьи. - Слушаю, товарищ старший унтер-офицер. - Подскажи, что за крейсер на рейде? - Это? «Рында» стоит. - Точно? А не «Опричник»? - Да их же спьяну не перепутать. Смотри, у «Рынды» на второй трубе прожекторные площадки, а не над шлюпочной палубой, и на корме перед бомбометами четыре «Ковровских дырокола». - Спасибо, браток. - Ты сам недавно на северах? Крылышки то хоть и наши флотские, а видно, не моряк. - Недавно. С осени – улыбнулся летчик. – Только на крейсерах не ходил. Кирилл еще раз улыбнулся своим мыслям. Крейсер в порту, значит Евгений Павлович здесь. Кирилл и так собирался забежать на минутку к тете Лизе. Прекрасный она человек, добрая, в меру строгая, одна из немногих, кто проявлял участие в его судьбе. Странно получается, отца нет, а его братья и сестра самые близкие люди, заботятся как родные, и маму всегда поддерживали, не бросали в трудную минуту. В Романове-на-Мурмане Кирилл старался при возможности заглядывать в дом каперанга Кожина. Тетя Лиза и Евгений Павлович всегда встречали и привечали его. Разумеется, гостеприимством Никифоров не злоупотреблял. С пустыми руками в гости не ходил. Хоть жалование не офицерское, но за летные часы хорошие доплаты идут, и тратить деньги особо и некуда. Треть маме отправлял, остального вполне хватало. Почти весь день Кирилл гулял по городу. Обедал в приличном трактире на Жестянщиках. Прошелся по лавкам, нашел себе хороший вязаный шарф, для летчиков вещь не щегольская, но первой необходимости. За прошедшие две недели город не изменился. Все так же. Только патрулей стало больше и машин на улицах прибавилось. Погода мерзкая. Солнце выглядывает, но ветер холодный, сырой. Снег в палисадниках и аллеях даже таять не думает. А ведь в Крыму сейчас благодать. Там зима, это как в столице осень, только солнца больше. Уже вечером Кирилл зашел в булошную, взял большой, еще горячий пирог с олениной и ягодами, такой только на Коле делают. Набрал пирожных. Уже через четверть часа он нажимал кнопку звонка дома Кожиных. - Кирилл! Не стой, как чужой, проходи – открывший дверь Евгений Павлович сграбастал племянника и втянул в прихожую. - Я не на долго. - Лиза, к нам гости! – прогремел зычный капитанский голос. - И не вздумай – это уже к Кириллу. – Обидишь, от дома отлучу. Мы только ужинать сели. Давай, истребитель за стол что Бог послал истреблять. Семья действительно собралась за столом. Елизавета Дмитриевна обняв племянника, наложила ему полную тарелку овощного рагу с мясом, как бы невзначай подвинула блюдо с расстегаями. Младшие Кожины, серьезные молодые люди в гимназисткой форме одновременно поднялись: - Здравствуйте, Кирилл Артемович. Тетя Лиза сама нарезала и выложила на блюдо пирог с олениной, переложила пирожные в вазу. Кирилл быстро прошептал молитву и зачерпнул полной ложкой рагу. Вместо хлеба он взял кулебяку. Ели молча, без суетных разговоров. Тетя Лиза с детства воспитана в старообрядческом духе, сама поддерживала и от семьи требовала блюсти приличия и степенность во всем. А вот пост Кожины держали от случая к случаю. В Романове-на-Мурмане, да еще для офицера это простительно. От патриарха на этот счет специальное послание было. Самовар на стол поставил глава семьи. Тетя Лиза убрала тарелки и достала чашки. Прислуга в доме приходящая. К вечеру ее отпускали. - Вчера пришли? - Да. Сразу в Романов с одним эсминцем. - Молодец, что сразу к нам заглянул. Сейчас и не знаю, когда в следующий раз свидимся. Кирилл молча кивнул. Он уже знал что, «Рында» участвовала в сражении, но расспрашивать дядю стеснялся. - На корабле ночуешь? Как соседи по кубрику? Начальство не зверствует? - Тетя Лиза, нас вчера вечером в Алексеевские перевели. Ребята у нас все хорошие, и начальство правильное, рычит потому как, терпеть не может похоронки писать. - Граф командир спокойный, рисковать не любит - Евгений Павлович говорил о командире «Двенадцати апостолов». – Вы зачеты все сдали? - Еще в море по радио пришло одобрение штаба. Первая линия. - Держись, Кирилл. Макаров в следующий поход оба тяжелых авианосца потащит. Пока «Измаил» в ремонте, вы для него главный калибр. - Что там в Норвегии творится? В газетах всего не пишут, а говорят разное. - Пока все хорошо. Наши горные егеря вместе с норвежцами давят на Нарвик. Половина снабжения идет морем через Печенгу, потому спокойствия нам не будет. Катерники и эскортные флотилии во фьордах днюют и ночуют. Немцы штурмуют Ставангер и Берген. Англичане мечутся между нами и немцами, гадают на кого навалиться всеми силами. В Петербурге закусили удила и требуют от Макарова блокировать нарвикскую группировку с моря. - Шпиль, или Красный замок? - Похоже, из Гатчины. Сам Алексей Николаевич настойчиво интересовался нашими успехами. После «Глориеса» все уверовали в таланты и счастливую звезду Вадима Степановича, требуют оседлать линии снабжения. - Плохо дело – Кирилл несмотря на молодые годы прекрасно понимал, к чему приводит вмешательство августейших особ в работу штабов. - Не так уж и плохо. Макаров в очередную Цусиму не полезет, а новый Моонзунд заварить может. Так что, будем тонуть победоносными. Не робей, выживем. Молодежь ловила каждое слово старших. После ужина, все переместились в гостиную. Евгений Павлович предложил гостю папиросу. Тот отказался. Курил редко, только после полетов, или в качестве противомикробного. Так ему еще в Оренбурге врач посоветовал. - Дядя Кирилл, в летное училище сложно попасть? – поинтересовался младший отпрыск Евгения Павловича. - Рома, ты хочешь стать летчиком? - Да, только не военным, как Вы, а пассажиров возить. Это же интересно, весь мир с неба увижу, во всех городах побываю. - Даже и не знаю. Отбор не такой строгий, но не все проходят. Экзамены, физкультурные нормативы надо сдавать. Врачи многих отсеивают. - Я знаю. Мы с Юрой каждый день с гантелями упражняемся, холодной водой умываемся и обтираемся. - Молодцы. А что папа говорит? – Кирилл бросил короткий взгляд на дядю. - Пусть идет, если хочет. Хоть в Липецкое, хоть в Волховское. Главное чтоб профессию хорошую получил. Разговор скомкался. Дети убежали в свои комнаты. Юра перед этим взял томик Джека Лондона. Тетя Лиза пыталась выпытать племянника о его отношениях с дамами и матримониальные планы. Бесполезно. Он ко всем девушкам относился одинаково, то есть с интересом. Волнительные приключения не в счет, да и рассказывать о них Кирилл не сомневался. Тетя не поймет.

Каммерер: О разговоре с дядей Евгением, Кирилл вспомнил ровно через две недели. Весна стремительно надвигалась на Скандинавию. День удлинялся. В тундре журчали ручьи и распускались цветы. Плосколицые саамы у костров судачили о последних днях и железных птицах в небе. Последних становилось все больше и больше. Первый штурм Нарвика провалился. Егеря продвинулись на полуострове, заняли второстепенные позиции, обошли противника горными тропами и перерезали дорогу к шведской границе, но дальше не могли сдвинуться ни на шаг. Англичане, французы, польские и балканские наемники дрались как черти. Они держались за свои позиции, дрались до последнего патрона, сами контратаковали, переходили в рукопашную. Британский флот поддерживал оборону огнем с моря. Крейсера и эсминцы перепахивали русские позиции огненным плугом. Древние скалы дрожали от ярости тротила. Спасала авиация. Армейские бомбардировщики каждый день появлялись над портом и укреплениями. Немногочисленные «Гладиаторы», «Фейри» и «Харикейны» бесстрашно атаковали звенья русских «Руссобалтов», «Лебедей» и «Туров». Небо рубили трассера, расцвечивали дымные хвосты, закрывали парашюты. Британских истребителей становилось все меньше и меньше, восполнять потери им было неоткуда. Но и русские бомбардировочные полки щедро лили свою кровь. Все изменилось 23 апреля. В этот день русские «Сапсаны» и «Дрозды» впервые появились над Нарвиком, воспользовавшись аэродромом подскока в Альта-фьорде. Русский флот не прятался за спины своих легких сил. Тяжелая эскадра крейсировала вдоль норвежского побережья. Вадим Макаров держал свой флаг на «Бородино». На этот раз он не отделял «Полтаву» в дальний дозор. Восьмерка крейсеров растянулась сетью в двухстах милях к весту от эскадры. Они должны были первыми обнаружить британский флот, дать радио и уйти, форсируя машины, либо погибнуть, если не выйдет вовремя унести винты. Одновременно активизировались Кригсмарине. Быстроходная эскадра адмирала Маршалля развернула поисковый гребень на траверзе Тронхейма. Местонахождение и планы британского флота оставались величиной неизвестной. Но англичанам и не оставалось иного выхода кроме как решительно сорвать блокаду и попытаться навязать русским или немцам сражение. Ночь прошла спокойно. Эскадра под покровом тьмы приблизилась к фьорду на сто пятьдесят миль. Крейсера сообщали об отдельных проскользнувших через ячейки сети транспортах. Их видели на радарах, но от курса не отвлекались. Кто не попал под удар днем, ночью получили шанс выжить. Не всем повезло шансом воспользоваться. Рано утром 27 апреля над палубами авианосцев взревели моторы. Приподнявшееся над кромкой горизонта солнце осветило величественную картину. Массивные, увенчанные тяжелыми башнями, с ожерельями мостиков на надстройках линкоры держались мористее. Сегодня бронированные титаны выступали только в качестве группы поддержки. Узкие, стремительные и хрупкие эсминцы переваливались на ровной зыби на самом малом. Роль примадонн сегодня играли «Наварин» и «Дюжина апостолов». Оба авианосца развернулись против ветра и набрали ход. Огромные корабли резали волны с грацией бегемотов. Первым в небо ушел «Сапсан» штабс-капитана Савинцева. Описав круг, он направился в сторону берега. Командир авиагруппы никому не доверил право провести доразведку. Следом с палубы один за другим срывались ударные машины. Сорок два пикировщика «Баклан» несли по три ФАБ-250. Хорошие легкие бомбардировщики Казанской Авиационной Фабрики, выпускавшиеся в сухопутном и палубном вариантах. За пикировщиками шли «Рижане». Двадцать восемь бипланов на этот раз несли только фугасные бомбы. Штабные специалисты посчитали торпедную атаку в узком фьорде рискованной. Экипажи РБВЗ-26 были этому только рады. Больше шансов вернуться на родную палубу, меньше дыр в крыльях и обшивке. Старший унтер-офицер Никифоров взлетел одним из последних. Набрав высоту, пристроился справа от ведущего. Слева как привязанный занял свое место Дима Коваленко. Эскадрильи строились и уходили на восток. Все сорок истребителей. Полковник Тихомиров пошел на риск и оставил на палубах авианосцев и в патруле только две дюжины «Сапсанов». В небе, видя перед собой номер «пятнадцать» прапорщика Сафронова, справа и слева машины товарищей, Кирилл успокоился. Предательская нервная дрожь прошла. Первый боевой? – на учениях бывало хуже. Зенитки не так страшны, как о них говорят. И их банально должно быть мало. Англичан снесем толпой. Четыре десятка «Сапсанов» разорвут на клочки всех, кто успеет взлететь. С погодой промахнулись. На рассвете низины затянул туман. Белая пелена села на город, накрыла реки и фьорд. Обманчивые мутные струи с высоты походили на снег. Ориентиры сбились. Воздушный разведчик радировал об изменении обстановки. Держась к северу от Нарвика над морем, он пытался скоординировать атаку накатывающейся на порт и город ударной волны. Бомбардировщики шли с норда. Эскадрильи обогнули горы над фьордами и перевалами. Атака позиций к северу от Бьерквика сразу провалилась. Пикировщики с «Апостолов» не нашли ориентиры и ушли к гавани, где вывалили свой груз на два древних трампа и конвойный шлюп. Истребители вышли к целям первыми и привлекли к себе внимание ПВО. В небе вспухли черные хлопья разрывов. На британских аэродромах взревели сирены. Механики выкатывали истребители из укрытий, спешно заправляли машины и снаряжали пулеметные ленты. Первые перехватчики взлетели уже через четверть часа после тревоги. «Рижане» с «Наварина» сильно отклонились к весту. Комэск только над Нарвик-фьордом понял что, завел свои этажерки не туда. Вторая эскадрилья «Бакланов» нацеливалась на позиции у шведской магистрали. Они четко вышли к цели, но попались на глаза тройке шальных летчиков на «Харикейнах». Свои истребители как назло потерялись. После первой же атаки два бомбардировщика рухнули на землю. Но и у англичан ведомый напоролся на очередь пулемета и задымил. Раненный пилот попытался выровнять машину, слишком резко убрал газ и заглушил и так поврежденный мотор. Выбраться из кабины сил уже не хватило. Оставшаяся пара «Харикейнов» пошла на второй заход. На англичан играло слишком слабое оборонительное вооружение русских бомбардировщиков, только один пулемет в штурманской кабине. Сбив еще один «Баклан» и расстреляв патроны, англичане ушли на аэродром. По пути они встретились с звеном прапорщика Сафронова. Первым противника заметил Боря Сафронов. Ведущий качнул крыльями и сразу перевел сектор газа на форсаж. В наушниках прохрипело: «Атака!». Кирилл на автомате, не думая повернул за лидером. Димка немного замешкался и отстал. «Харюки» до последнего момента не видели падающих на них со стороны хвоста «Сапсанов». Кирилл действовал не думая. Вот противник приближается. На крыльях одномоторных истребителей характерные круги Королевских Воздушных Сил. Ошибка исключена. - Твой правый! В наушниках хрипы, маты, короткие команды и доклады. Все на одной волне. И не разберешь. - Я дюжина. Мой правый – коротко, как учили. Предохранители давно сняты. Пальцы замерли на гашетках. Дистанция сокращается. К гулу мотора и свисту воздуха добавляется злой стук пулеметов. Это Сафронов садит по своему англичанину. Кирилл задержав дыхание плавно вдавил гашетку. Короткая очередь трассеров. В этот момент англичанин дернулся вправо. - Сука! Доворот и сразу длинная очередь из всех пулеметов. Огненные струи рубанули по крылу и кабине «Харикейна». Кирилл потянул рычаг на себя, выравнивая машину. Противник провалился под крыло. Ведущий уходит в левый вираж. Никифоров сбрасывает скорость на вертикали. Есть! Англичанин идет со снижением дымит. Разум захлестывает охотничий азарт. Мощная машина сваливается в пике. На этот раз Кирилл целится в мотор и кабину. Две короткие очереди крыльевых «Берез». Все. Остекление кабины «Харюка» расцветает сеткой трещин. Из-под капота выплескивает язык пламени. - Дюжина, не увлекайся! Мачты и трубы судов на стоянках одинокими деревьями возвышались над туманом, корпуса и надстройки проглядывали сквозь белесые прожилки молочных рек. На них и обрушился удар пикировщиков. «Рижане» отбомбились по складам и причалам. Большая часть бомб легла мимо, вздыбив воду кипящими фонтанами. Перед вылетом пилотов и штурманов жестко проинструктировали – город не трогать. Норвежцы принимали русских и немцев как освободителей. Нарвик осаждали не только русские горные егеря, но и батальоны норвежской армии. Разрозненные, потерявшие связь с командованием, обескураженные подлым нападением бритов отдельные батальоны и роты цементировались в армию вокруг русских маневренных групп. Потомки викингов никогда не забывали что, их предки наводили страх на Англию и половину Западной Европы. Штаб Северной группы не хотел терять союзника, потому действовал четкий приказ: местное население не обижать. Отбомбившиеся самолеты уходили на север. С земли велся хаотичный зенитный огонь. По большей части слабый и неприцельный. Лучше всего себя показали кораблей на рейде. Именно они сбили два «Рижанина» и «Баклана». Зенитчики шлюпа «Гемптон» сумели срезать вознамеривавшийся проштурмовать их истребитель. Пилот вышел из пике и повел машину к морю, но мотор быстро перегрелся из-за разбитой системы охлаждения и заклинил. Фельдфебель Иван фон Литтау выпрыгнул с парашютом над западной оконечностью острова Хейнбдю. В отличие от многих других ему повезло. Через два дня мытарств он вышел на рыбацкую деревушку. Местные жители его приютили и прятали от патрулей до самого освобождения Северной Норвегии. Через два года он вернулся с тем чтобы, обвенчаться в церкви и забрать с собой девушку дочь рыбака которой обещал руку и сердце. Истребители до последнего кружили над фьордом и островами, дружно тройками наваливаясь на взлетавших смельчаков. Наконец ушли и они. К этому времени туман истончился, истаял под весенним солнцем. Это позволило командирам эскадрилий сделать контрольный облет с фотосъемкой. Последние самолеты с синими крестами на килях улетели. На рейде тонули и горели транспорты. Эсминец «Стейнбек» приткнулся к берегу, насосы не справлялись с откачкой воды из пробоин. Шлюп «Гладиолус» принимал людей с тонущего каботажника. Причалы застилал едкий дым, горели угольные склады. Налет закончился, но этот длинный и тяжелый для британского корпуса день только начинался. По волнам фьорда скользили длинные острые корпуса боевых кораблей. На боевых площадках наводили орудия. Три дивизиона эсминцев и быстроходных сторожевиков прошли по Нарвик-фьорду стальной частой гребенкой, добивая снарядами и торпедами все, что избежало пристального внимания палубных самолетов. После себя они оставили только торчащие из воды мачты. Британская эскортная полуфлотилия в составе трех эсминцев и двух шлюпов приняла бой. Они и погибли под градом снарядов, не спустив флаг. Дрались англичане отчаянно. Даже покалеченный, севший на мель «Стейнбек» добился попаданий в «Прямислава», с его площадок посылали снаряд за снарядом в русский эсминец. В трагедию вмешалась современная «Неясыть», парализовавшая британца беглым огнем полуавтоматов. Точку в судьбе доблестного «Стейнбека» поставили две торпеды. «Прямислав» увели на буксире. «Бора» уполз с сильным креном на левый борт и выгоревшей надстройкой. Быстроходный сторожевик испытал на себе разрушительное действие английских стодвадцатимиллиметровых орудий. На траверзе Флакстадейа русских настигли британские бомбардировщики. Впрочем, атака на быстроходные маневрирующие корабли не принесла особого результата. Все бомбы легли далеко от кораблей. Русская авианосная эскадра крейсерским ходом уходила вдоль побережья Норвегии. Самолеты возвращались разрозненными группами и по одиночке. Атака и так прошла несколько хаотично, а от цели уходили каждый сам по себе. Опять вышло так, самыми последними садились небесные тихоходы «Рижане». Впрочем, ударные машины встречали патрульные истребители. Немалое подспорье для уставших, напутавших с прокладкой штурманов. В одиннадцать дня пришла радиограмма с «Витязя». Погнавшись за транспортом, крейсер выскочил прямо на вражескую эскадру. На мостиках «Рипалса» и «Худа» замешкались с приказами. Воздушная разведка опять прошляпила русских. Радар «Худа» показал отметку только когда, русский крейсер разглядели в оптику. В отличие от англичан, на мостике «Витязя» даже не удивились серым силуэтам на горизонте. Стоявший вахту старший офицер проорал: - Право руля! Самый полный! Философское дополнение о тонкостях британской истории и культуры на мостике не расслышали. Крейсер буквально лег на борт, разворачиваясь на полном ходу. Корму занесло. Турбины в считанные минуты раскрутились до предельных оборотов. А в воздухе уже гудели пятнадцатидюймовые снаряды британского линейного крейсера. Поднятый на ноги резким маневром командир корабля добежал до мостика. Выслушав рапорты и оценив обстановку, он распорядился ставить дымовую завесу. Залп британцев лег с большим недолетом, но не стоило обольщаться. Эти черти доставали за горизонт. «Витязь» уходил на чистый норд по нормали к курсу англичан. Радиограммы с крейсера резко ускорили сворачивание операции и добавили головной боли штабу Макарова. Если авианосная эскадра уверенно держала 27 узлов и могла надеяться спокойно дойти до района надежного прикрытия базовой авиацией, то с минной дивизией не так все просто. Поврежденные корабли тормозили отряд. Британцы уже перекрывали пути отхода к Печенге. Им не составит труда перехватить минную дивизию и разгромить крейсерским калибром. О шансах на успех торпедной атаки днем на эскадру можно не говорить за их незначительностью. Командиру минной дивизии ушел приказ дотянуть и укрыться в Тромсе-фьорде. В узостях у эсминцев больше шансов удачно огрызнуться, буде противник полезет следом. И до этого фьорда еще надо дойти. - Виктор Антонович, твоим ребятам придется сделать еще один вылет – потребовал Макаров нетерпящим возражений тоном. - Сделаем. Будет нужно, дважды и трижды сходим на штурмовку. Тихомиров не стал ничего пояснять. Вице-адмиралу и без него известно: последние самолеты еще идут к авианосцам, они садятся с пробоинами в плоскостях, покореженными стабилизаторами, пробитыми баками, забрызганными кровью кабинами. Среди летчиков и штурманов есть раненые. Самолеты надо еще заправить, снарядить и подготовить к вылету. Людям надо дать хоть немного отдыха. Все понятно. В другое время Макаров сам бы запретил полеты, но сейчас война. За кормой висит эскадра, не меньше двух быстроходных линкоров. Сколько англичан на самом деле, один Бог и лорды ведают. А у берегов северной Норвегии к базам идут поврежденные эсминцы, в шхерах москитные силы и транспорты. Желанная и законная добыча тяжелой эскадры. - Повернуть навстречу? – предложил Илья Артамонов. – Если летуны кого покалечат и собьют ход, «Бородино» с «Полтавой» пригладят их как миленьких. - А если там «Лайон» с «Худом» и парочкой линейных крейсеров? Если за ними авианосец, и не один? Давайте, дождемся доклада с гидропланов и колупнем Джонов Булей с воздуха. Там ясно будет. - Потом можем не успеть догнать до темноты. - Может, к лучшему. Сегодня Вадим Степанович демонстрировал несвойственную ему осторожность. Начальник штаба же наоборот рвался в открытый бой. На него давила ответственность за товарищей, которых он сам же отправил в дерзкий самоубийственный рейд. И не хотелось бегать от англичан. Ведь не так же они сильны, как кажутся! В прошлый раз удалось отправить на дно гордых бритов, почему не повторить? В отличие от начальника штаба, Макаров видел чуть дальше. Ему самому хотелось хорошей драки. Однако, перед выходом в море ему в откровенном разговоре запретили рисковать тяжелыми кораблями. Можно терять эсминцы, можно вернуться в порт с ополовиненными ангарами, но линкоры и авианосцы надо сохранить любой ценой.



полная версия страницы